- Три часа.
- Уверен?
- Да.
Мой голос не дрожал. Её – тоже.
Это раньше, когда всё только-только начиналось, мы могли бояться, прятаться, искать пути спасения. Теперь это было бесполезно.
Куда идти в мёртвом мире?
Взрывы, радиация, эпидемия, зомби… Вариантов конца света, апокалипсиса, как его ещё называли, было множество. Сколько фильмов снято, книг написано, рассказано историй у костра. Сколько было предсказаний – и все оказались настолько далеки от истины, что теперь нам даже смешно.
Мир постарел в одно мгновение.
Просто – постарел.
Завяли и пожухли растения; упали, истлевая, животные; осыпались здания; вещи исчезали прямо в руках, скукоживаясь, ржавея, распадаясь на куски.
Остались только люди. Те, что не погибли в собственных домах, вышли на улицы, оглядываясь и пытаясь осознать, что случилось.
Так прошёл первый день апокалипсиса.


- Хочу есть.
Я смотрел на неё и молчал. Еды не было: она тоже пропала, исчезла вместе со всем остальным. Питаться можно было разве что мёртвыми людьми, но стоило ли оно того?
- Ты же помнишь – три часа.
- Уже меньше.
И правда – меньше.
Мы сидели, обнажённые, на холме, откуда открывался вид на то, что раньше было родным городом. Почти ровная площадка заветренного камня и толпы людей. Кричат, говорят, спорят…
Надеются.
- Но есть-то всё равно хочется.
- У нас нет еды.
Внизу течёт река, и вода ещё пока есть. Она испаряется – медленно и неотвратимо, однако я знаю, что уже совсем скоро от неё останется только лужа. А после – потрескавшаяся земля.
- Как думаешь, что случилось? И почему люди не состарились?
Я кладу ладонь на её пальцы, чуть сжимаю:
- Наверное, так кому-то надо.
- Везде так?
Электроника сдохла первой, как и всё остальное – в один миг, – и я даже не знаю, что я могу ответить на этот вопрос.
- Везде.
Надежда, что странное старение коснулось только нашего города, нашего пятачка земли, теплилась во мне вчера.
Пока не пришли люди с соседней деревни.
- Может, только наш район захватило?
Её рыжие волосы на солнце выглядят лепестками огня, и я невольно замолкаю, любуясь. Она тычет меня в бок, ожидая ответа.
- Всё может быть.
- Но ты уверен, что нет.
Она не спрашивает.
А я не отвечаю.

Расчёты я делал пальцем на пыльной земле. На исходе первого дня я понял, что процесс не закончился. Процесс только начался, но остальное, глобальное и огромное, не может тоже постареть в один миг, вместе со всем. Ему требуется какое-то время.
Время распада.
Так я его назвал, внося в свои песчаные формулы новые данные.
Время распада Земли.


- Пять минут?
- Примерно.
- И что будет?
Мне – уже не страшно.
- Мы умрём?
Я молчу.
Я целую её, смотрю в глаза, обнимаю и прячу её лицо на своей груди.
Справа от нас земля проседает, и внизу, насколько хватает взгляда – ничего нет.
- Нет, любимая, мы не умрём.
Мы научимся летать.