[idalga]

Еще один текст, написанный для команды Оборотней на Зимнюю ФБ.
Попаданец в другой мир из мира Тайного Города.

Больно

Эта ночь была такая же, как и сотни других ночей до того. Такая же, какой она должна быть в этом месте и в этом времени.
Но вместе с тем она была иной.
Орига понял это, едва только вышел на крыльцо трехэтажного деревянного дома, где они остановились на отдых. Эта ночь слишком напоминала ему ту самую, случившуюся много лет назад…


Высокий, стройный, черноволосый и черноглазый, Орига был навом: одним из тех, кого называли детьми Тьмы. Когда-то давно его раса пришла на Землю, победила асуров, основала свою Империю, и долгое время Тёмный Двор правил в обозримой Вселенной. Но всё меняется, и на смену навам пришли люды, получившие Источник, по слухам, от выживших асуров (разумеется, никто из людов никогда не признавал этих домыслов); людов уничтожили чуды, воспользовавшиеся смутой среди баронов, а чудов низвергли с трона правителей Земли челы: атланты и Кадаф.

Ныне, в самом начале двадцатого, по «новому» летоисчислению, века челы предпочитали считать себя первой и единственной разумной расой на планете, Большая Дорога в чужие миры закрылась, а магия стала не более чем сказкой…
Но не для Тайного Города, в незапамятные времена расположившегося на берегах полноводной реки и с тех пор принимающего в свои земли тех, кто лишился всего.
Дом Ориги был расположен в навском секторе, в паре миль от Цитадели, недалеко от широких полей, на которых нав выращивал лошадей и единорогов. Конечно, это занятие больше пристало чудам, да только рыцари не любили вороных лошадей, а тёмные предпочитали именно их.

Нав некоторое время постоял на крыльце, затем легко сбежал вниз по ступеням и пошел по дорожке в сторону конюшни. Странное предчувствие, разбудившее его, буквально вытолкнув из постели, где сонно мурлыкнула стройная фея, не позволяло остановиться. Около конюшни Орига замер, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, а затем понял: ему нужно идти дальше. Не в сторону поля — в лес, расположившийся пушистой грядой на севере его владений.
Навы сильны и быстры. С навами мало кто сравнится в сражении один на один, да и толпой тоже немногие рискуют напасть, и поэтому Орига не заботился о собственной безопасности. Его влекло вперед предчувствие чего-то необычного, и он повиновался ему с несвойственной Стрелам Тьмы покорностью.

В лесу было тихо, словно все животные и птицы, что обычно живут в темноте, спрятались, оставляя нава наедине с лешим, в которого, впрочем, Орига не верил. В воздухе разлился аромат незнакомых цветов: он появился внезапно, вдруг, и нав замер. Аромат кружил голову, и через несколько шагов тёмный оказался на поляне, которую раньше никогда не видел. И понял, откуда исходил запах.
Ровный ковер мелких, похожих на подснежники цветов, покрывал поляну ровным слоем. Орига присел, рассматривая тонкие светящиеся лепестки, коснулся их пальцами и почувствовал тот самый запах, который появился несколько минут назад. Нав сорвал несколько цветков, и те продолжили мерцать лунным светом в его ладонях.

Резкий крик пронзил тишину и Орига мгновенно оказался на ногах. Слева в густой чаще раздавались треск и крики боли. Спустя несколько ударов сердца нав увидел, как на поляну выскочил крупный вороной единорог, за которым гнался огромный, вдвое больше обычного, медведь. Пряно пахло кровью, и цветы поникали, вяли, гибли за полшага до того, как на них наступал медведь. Тонкий нож навской стали оказался в ладони Ориги быстрее, чем единорог снова закричал, и нав метнул его в глаз дикой твари. Медведь по инерции сделал несколько шагов, а затем рухнул, в последнем, предсмертном ударе рассекая круп единорога. Длинные когти вспороли кожу, словно бумагу, обнажая кости и белесые в лунном свете сухожилия. Единорог осел на поляну, протяжно застонав от боли.

Орига не сводил с него взгляда: он знал всех своих питомцев и мог поклясться, что эту кобылу он видел впервые в жизни.

— Тише… — нав, выставив перед собой ладони, подходил к животному, чтобы осмотреть рану и помочь, — Я не причиню вре…

Он запнулся на полуслове, глядя, как медведь изменяется, уменьшается, становится тощим, худым и очень грязным человеком с пробитым насквозь черепом.

Такое Орига видел впервые.

И тут же он понял: он больше не чувствует здесь родной энергии. Не чувствует своего дома, не чувствует Цитадели. Энергия была с ним, но он сам больше не был в родном мире.


Сколько лет прошло с той встречи? Сколько лет назад он метнул нож в медведя, который оказался сошедшим с ума оборотнем?

Орига не думал над годами, проведенными здесь, в чужом странном мире, где люди оборачивались в животных и скрывались от Охотников, умеющих видеть в людях зверей.

Единорог тоже был оборотнем. Точнее — была.

Хрупкая, невысокая, с длинными черными волосами; она открылась ему не сразу, только спустя неделю после того, как там же в лесу он её лечил подручными материалами. Он приносил воду, бинтовал страшные раны, исцеляя её арканами — бережно, аккуратно, расходуя энергию так, чтобы не остаться «пустым» так быстро. Для себя — и для неё он забивал дичь. Зверья в этом лесу было много, потому что люди еще не успели прийти в эти земли.

Пожалуй, тогда ему хотелось забрать раненого единорога и вернуться домой.

А ночью, когда он в сотый раз рассматривал мелкие светящиеся цветы, вдыхал их аромат и тщетно пытался вспомнить, где он их видел раньше, единорог исчез, а на его месте испуганно застыла обнаженная девушка.

— Ты ведь меня не бросишь? — спросила она.

Нав промолчал, завороженный тем, как причудливо лунный свет падает на её волосы и исчезающий рог. Потом подошел, помогая встать и проверяя почти затянувшуюся рану. Посмотрел в желтые глаза и улыбнулся:

— Никогда.


Её звали Кайра.

Он выстроил для них дом на той самой поляне. Они изредка добирались до деревни, и в один из таких походов Орига купил кур и корову.

Двор охраняла стая волков — обычных, не оборотней, но животные слышали нава, если он того хотел, и чувствовали оборотней, признавая за вожаков.

Через пять лет они побывали в огромной деревне зверей-людей, расположенной в жаркой стране. Нав признал Индию, хотя здесь она называлась совершенно иначе. Старейшины клана, особенно высокая, статная, не признающая одежды Май, оборачивающаяся в сокола, предлагала наву поговорить с Духами, которые знали всё и могли его изменить.

Он отказался.

Думал ли Орига, что вернется в свой мир?

Уже нет.


Иногда по ночам ему снилась Навь. Ему снились тёмные коридоры Цитадели. Снился Тайный город, шасы, продающие и творящие. Снились ветреные блондинки и гордые рыцари. Ему снилась Тьма, но он чувствовал — Тьма не зовёт его обратно. Тьма просто смотрит на него. Тьме любопытно — как её Стрела чувствует себя в чуждом ей мире.

Орига просыпался посреди ночи и чувствовал, как его окутывает та самая Тьма, которая существует везде. И знал: он даже здесь с ней.

И с Кайрой.


Через двадцать лет их выследили Охотники. Охотников было десять, и они напали в полдень; считали, что в это время оборотни слабеют от яркого солнца.

Первому нав выдрал сердце голой рукой: тот очень неудачно оказался близко к «жертве». И сердце в последнем судорожном движении выплеснуло кровь, забрызгав лицо второму.

Второго тёмный поймал на чёрный клинок, и навская сталь вспорола Охотника от пупа до горла, с легкостью разрезая не только кожаную куртку, но и кости. Кишки вывалились на прелые литься, дымясь в прохладном воздухе, и взгляд чела на мгновение задержался на них, прежде чем потухнуть навсегда.

Третий оступился: его тело Орига нашел уже после того как убил пятого. Охотник попал в капкан, и ударом металлических челюстей ему перебило бедра, ломая кости в крошево, перерезая бедренную артерию. Запах крови добавил дикости этой схватке.

Четвертый рванулся в атаку, едва увидел перед собой врага. Черные арбалетные болты не нашли плоти, вонзаясь в стволы деревьев, а нав к этому времени уже отрубил голову Охотнику и метнул её вверх, сбивая пятого с ветки, на которой он устроил засаду.

Шестого и седьмого Орига убил одновременно: поймал за шеи, переводя взгляд с одного на другого и поражаясь их одинаковости, а затем сделал их головы единым целым. Четыре глаза, два носа, два рта и мешанина из студенистого мозга и осколков черепа.

Восьмой бросился бежать, и это был единственный, кого нав не стал догонять. Охотник даже не слышал, но чуял за спиной стаю волков. На всех ему не хватило мужества и стрел складного лука, а охранники оказались сыты на ближайшие пару дней.

Девятого тёмный убивал, глядя в глаза. И улыбался.

Десятого Орига пощадил. Больше их не трогали, сочтя Оригу демоном, которого лучше обходить стороной.


Через сорок лет Кайра сказала, что хочет детей, но нав не способен был ей их подарить: чёрная кровь отказывалась смешиваться с алой.

Единорог ушла на два месяца, и в это время Орига писал картины: как умел, как получалось, как виделось. Вернулась она под утро, разбудив его топотом копыт и тихим приветственным ржанием. Энергии у нава уже давно не было, но он понимал: их по-прежнему будет двое.


Через сто лет в ночь их знакомства Луна оказалась такой же яркой. Эта ночь была такая же, как и сотни других ночей до того. Такая же, какой она должна быть в этом месте и в этом времени.
Вместе с тем она была иной.

Нав не думал, он снова чувствовал: его влечёт в лес. Туда, где уже не будет этой поляны со странными цветами, аромат которых до сих пор кружил ему голову. Туда, где ждет его забытый, заброшенный дом и табун вороных лошадей. Туда, где есть войны и сражения не чета охоте за десятком челов.

Но он туда не хотел.
Орига шагнул в дом, взбежал по лестнице и замер, выходя на балкон высокого каменного дома, стоящего среди таких же высоких каменных домов. А прямо перед ним была Цитадель.


Кайра ждала его еще двести лет.

Он не пришёл