Неповторимая, вечная...
Неповторимая, вечная...
Это чувство было сродни откровению. Ни на мгновение до, ни мгновения после она не представляла, что способна испытывать нечто подобное.
Короткий миг, встреча взглядов и она пропала.
Как в дурной сказке, которая повествует о первой, мгновенной и совершенной любви. Сказке, которую ей рассказывали в далеком детстве.
Боевой маг не может верить в чудеса – ему не дано, но почему тогда она готова рухнуть на пол без чувств, от того, что подкашиваются ноги?
Один взгляд.
Взгляд сказал, что они созданы друг для друга – сказал ей, и она поверила.
Хотя, это была насмешка Спящего.
Она сама сделала первый шаг, пригласив его на танец. Держась за его плечо, она постепенно приходила в себя и увязала еще глубже.
Казалось, она знает его вечность.
Враг. Опасный, хищный, жестокий.
Красивый, сильный, страстный.
Ответа не требовалось ей. Она не готова была к ответу. И взглядом, одним только взглядом молила, чтобы он не делал шага в ответ.
Она не сумеет устоять, она ринется навстречу – всей сущностью и пропадет.
Он понял.
И они разошлись после танца.
Он – поцеловав изящное запястье.
Она – чуть наклонив голову в знак благодарности за вальс.
- Снежана… - высокий мужчина в белом камзоле отложил в сторону плотную хорошую бумагу и пропустил сквозь пальцы гусиное перо. Белое, широкое – оно напоминало ему волосы молодой и очень красивой девушки с зелеными глазами.
- Снежана. – помощник кивнул, забирая досье. – Если быть точнее, фата Снежана. Дочь воеводы Дочерей Журавля. Отец не известен. Боевой…
- Я знаю. – комиссар Темного Двора, высший боевой маг Нави посмотрел в черные глаза своего помощника, - Я прочитал досье, Ортега.
- Извините. – мгновенно стушевался черноволосый мужчина, - Просто я решил подытожить.
- Благодарю. – Сантьяга кивнул, - Вы свободны.
Когда за помощником закрылась дверь, нав в белом снова посмотрел на перо, достал из ящика стола лист дорогой бумаги, украшенной его личным гербом – две белки друг напротив друга – и…
Вздохнул.
Можно было написать девушке. Можно было пригласить на ужин, на охоту, на прогулку. Можно было увлечь, очаровать, влюбить в себя, провести рядом с собой по пути, по которому она никогда бы не пошла в одиночку – пути в никуда.
Можно было бы ослабить Людь на будущее – легкий, привычный фокус – люды отворачиваются от тех, кто влюбляется, по настоящему, во врагов.
Можно было бы всё.
Но не с ней.
Сантьяга смотрел на чуть желтоватую, особенного оттенка бумагу, а затем начал рисовать тонкими штрихами лицо.
Точеные скулы, высокий лоб, изящно очерченные губы, большие зеленые глаза, прямой нос.
И легкий изъян, почти незаметный на первый взгляд – почти симметричное лицо.
Красиво, но близко к смерти.
Опасно близко.
Сантьяга отложил перо, поджег бумагу и смотрел, как она исчезает черной кромкой. Оставляя после девушки пепел.
Скоро очередной бал у королевы. Он там будет.
Она там должна быть.
Она отчаянно трусила. Она сжимала зубы, не смея никому сказать о том, что чувствовала, о том, что разрывает её на куски. Она хотела сказаться больной, пропустить бал, солгать подругам, она хотела струсить…
Но трусость это был не её путь. Она всю свою жизнь училась сражаться и отступить сейчас просто не умела.
В это раз пригласил её он. Она дрожала внутренне и холодно улыбалась внешне, идя под руку с врагом по залу, становясь в первую позицию минуэта. Она смотрела в черные глаза и видела, что он прекрасно понимает все.
Высший боевой маг Нави и будущая воевода не могут быть вместе. Если только он не хочет её погубить.
А он не хотел.
Танец вел их, разделял и снова воссоединял. И за эти минуты его пальцы касались гладкой кожи, ласкали через шелк платья, обещали защиту и ласку. И её губы шептали её чувства.
А взглядами они прожили долгие часы. Наедине, вдвоем, у камина, в саду, за завтраком на террасе, на верховой прогулке, на широкой постели…
Чувства не умели лгать и оба не хотели лгать – чувствами.
И скользили по паркету, в совершенном, невероятно страстном танце, который по недоразумению длился считанные минуты.
В этот раз пригласил её он. И он же первым отстранился.
Тонкие губы чуть изогнулись недовольно разлукой – никто не видел. Только она.
И сердце пело – он понимает.
Только во Тьме можно было выдохнуть, расслабиться и глядя в пустоту, в темное ничто и всё признаться: это серьезно. Он её хотел. Он её готов был украсть у мира.
Они так и не сказали друг другу ни слова. Они узнали друг о друге все. Как девчонка, простая люда могла понять его так? Как она сумела за два танца влюбить в себя?
Влюбить?
Нав зарычал, с досадой признавая, что это правда. Он влюблен. Он любит, он готов разорвать за неё…
И поэтому не тронет. Не прикоснется иначе, как уже было – в танце. Словно это дань вежливости. Уважение к Зеленому Дому.
Он знал, что она предпочитает легкие вина, он знал у какого портного она одевается, он знал её любимые арканы…
Он знал, что она до отчаяния боится темноты, что она готова умереть, но не сдаться, что она не умеет отступать…
Он знал, что она доверила ему выбор и примет любой.
Даже если он решит быть вместе.
Он знал это, и Тьма не спасала от этого знания.
На следующий бал он взял с собой подарок.
Снежана смотрела на свое отражение и пальцы дрожали. Дочь высшего боевого мага, дочь своего отца.
Она снова шла на бал. Как на заклание. Она искала его взглядом, потом перестала. Запретила себе чувствовать сейчас. Только в танце, иначе поймут, иначе неминуемо падение с той высоты, куда она сумела взобраться.
И пусть там как ступени родители, способности, умения…
И пусть там внизу – счастье, удачный брак, спокойствие.
И пусть за спиной – жизнь.
Танец уносил в новое свидание. Они говорили ни о чем, не сбиваясь с такта. И как умелые разведчики, они говорили вслух одно, а взглядами были не здесь.
Легкий поклон – благодарность за яркую кадриль.
Вежливая улыбка – и снова в сторону.
А в ладони металл.
И только дома она сумела разжать судорожно сжатые пальцы – цепочка. Тонкий золотой шнурок, браслет. Ни капли энергии, ничего особенного, не считая вязи по внутренней стороне. Узор, повторяющий их встречу.
Одна.
В постели.
В темноте.
Одна. С ним.
Сантьяга ждал следующего бала. Ждал – понимая, что шаг за шагом приближает себя к точке невозврата. Понимал, анализировал, строил иные планы.
Но ждать встречи это не мешало.
Он ходил по Цитадели, он пересекал небольшой город верхом, он скользил порталами, создавая очередное кружево интриг, и он пропустил тот самый момент, когда мог бы вмешаться.
И сухие строчки, сухие цифры, сухие фразы хоронили его ожидание.
- Я хочу видеть. – бесстрастно, спокойно, а внутри – зарево ярости. И после – ледяная темнота.
Мертва. Убили.
Забита ополоумевшими от ненависти чудами – два командора войны, выяснившие, что фата когда-то отдала приказ убить их сыновей.
Чтобы вывести из игры на один нужны для Чуди день.
Снежана тоже умела плести паутину.
Нав взирал на изображения, созданные Ортегой, видел изломанное стройное тело, и внутри него медленно умирал он сам.
Сантьяга ненавидел, когда ломались его планы.
- Ты понимаешь, что едва не натворила?
- Понимаю.
- Ты представляешь ЧТО могло бы случиться?
- Представляю.
Молчание.
- Так будет лучше…
- Знаю.
- Ты, наверное…
- Знаю!
- Он ведь…
- Знаю!!!
Молчание.
- Извини.
- Все хорошо. Все должно быть хорошо. Правда?
- Правда. Теперь все хорошо.
«Плохо.»
- Что ты в нем нашла?
Молчание и короткое:
- Всё.
- Да, я понимаю, Тамир, но эти расчеты… Хорошо, жду. – Сантьяга сложил телефон, положил во внутренний карман пиджака и завел двигатель любимого «Ягуара». Пора было менять машину, но он пока не торопился – привык к темно-синему коту, мерно урчащему двигателем. Нав мягко выехал на дорогу и тут же едва не затормозил, сжимая руль в длинных сильных пальцах.
По дороге шла она.
Высокая, с темными волосами. Чела.
С таким же высоким, красивым темноволосым челом. Наемником – Сантьяга узнал его. Они смеялись, обсуждая что-то, а комиссар медленно проезжая мимо разглядывал точеные скулы, изящно очерченные губы, огромные глаза и прямой, правильный носик. Неповторимо симметричное лицо.
Чела, не маг совсем.
В одно мгновение, на одно мгновение, комиссар вернулся в мир на триста лет назад. Вихрем – три танца, легкие касания, запах свежести – ему ни разу не удалось потом понять, что это был за особый цветочный аромат.
Авто поравнялось с парочкой, и она на короткий миг посмотрела в его сторону. Встретилась взглядом – не смотря на затемненное стекло, на магическую защиту. Вздрогнула, отворачиваясь, обжигая нава невероятной болью.
Машина так же катилась вперед, нав машинально прибавил газу, так же машинально свернул на нужную улицу.
Возможно, он ошибся.
Возможно, он не прав.
Телефон сам оказался в руках:
- Тамир, какова вероятность того, что я сейчас встретил Снежану?.. Не важно, кто это, Тамир.
Шас попросил две минуты и Сантьяга, постепенно собираясь с мыслями, возвращал себе хладнокровие и отодвигал назад ненужные воспоминания.
- Я готов ответить, комиссар… - Тамир что-то неразборчиво проворчал и закончил фразу, - Восемьдесят пять процентов, комиссар.
Он замер, анализируя.
Он понял всё.
Он даст ей час. Шестьдесят минут, чтобы убраться подальше.
А потом начнет охоту.
Короткий миг, встреча взглядов и она пропала.
Как в дурной сказке, которая повествует о первой, мгновенной и совершенной любви. Сказке, которую ей рассказывали в далеком детстве.
Боевой маг не может верить в чудеса – ему не дано, но почему тогда она готова рухнуть на пол без чувств, от того, что подкашиваются ноги?
Один взгляд.
Взгляд сказал, что они созданы друг для друга – сказал ей, и она поверила.
Хотя, это была насмешка Спящего.
Она сама сделала первый шаг, пригласив его на танец. Держась за его плечо, она постепенно приходила в себя и увязала еще глубже.
Казалось, она знает его вечность.
Враг. Опасный, хищный, жестокий.
Красивый, сильный, страстный.
Ответа не требовалось ей. Она не готова была к ответу. И взглядом, одним только взглядом молила, чтобы он не делал шага в ответ.
Она не сумеет устоять, она ринется навстречу – всей сущностью и пропадет.
Он понял.
И они разошлись после танца.
Он – поцеловав изящное запястье.
Она – чуть наклонив голову в знак благодарности за вальс.
- Снежана… - высокий мужчина в белом камзоле отложил в сторону плотную хорошую бумагу и пропустил сквозь пальцы гусиное перо. Белое, широкое – оно напоминало ему волосы молодой и очень красивой девушки с зелеными глазами.
- Снежана. – помощник кивнул, забирая досье. – Если быть точнее, фата Снежана. Дочь воеводы Дочерей Журавля. Отец не известен. Боевой…
- Я знаю. – комиссар Темного Двора, высший боевой маг Нави посмотрел в черные глаза своего помощника, - Я прочитал досье, Ортега.
- Извините. – мгновенно стушевался черноволосый мужчина, - Просто я решил подытожить.
- Благодарю. – Сантьяга кивнул, - Вы свободны.
Когда за помощником закрылась дверь, нав в белом снова посмотрел на перо, достал из ящика стола лист дорогой бумаги, украшенной его личным гербом – две белки друг напротив друга – и…
Вздохнул.
Можно было написать девушке. Можно было пригласить на ужин, на охоту, на прогулку. Можно было увлечь, очаровать, влюбить в себя, провести рядом с собой по пути, по которому она никогда бы не пошла в одиночку – пути в никуда.
Можно было бы ослабить Людь на будущее – легкий, привычный фокус – люды отворачиваются от тех, кто влюбляется, по настоящему, во врагов.
Можно было бы всё.
Но не с ней.
Сантьяга смотрел на чуть желтоватую, особенного оттенка бумагу, а затем начал рисовать тонкими штрихами лицо.
Точеные скулы, высокий лоб, изящно очерченные губы, большие зеленые глаза, прямой нос.
И легкий изъян, почти незаметный на первый взгляд – почти симметричное лицо.
Красиво, но близко к смерти.
Опасно близко.
Сантьяга отложил перо, поджег бумагу и смотрел, как она исчезает черной кромкой. Оставляя после девушки пепел.
Скоро очередной бал у королевы. Он там будет.
Она там должна быть.
Она отчаянно трусила. Она сжимала зубы, не смея никому сказать о том, что чувствовала, о том, что разрывает её на куски. Она хотела сказаться больной, пропустить бал, солгать подругам, она хотела струсить…
Но трусость это был не её путь. Она всю свою жизнь училась сражаться и отступить сейчас просто не умела.
В это раз пригласил её он. Она дрожала внутренне и холодно улыбалась внешне, идя под руку с врагом по залу, становясь в первую позицию минуэта. Она смотрела в черные глаза и видела, что он прекрасно понимает все.
Высший боевой маг Нави и будущая воевода не могут быть вместе. Если только он не хочет её погубить.
А он не хотел.
Танец вел их, разделял и снова воссоединял. И за эти минуты его пальцы касались гладкой кожи, ласкали через шелк платья, обещали защиту и ласку. И её губы шептали её чувства.
А взглядами они прожили долгие часы. Наедине, вдвоем, у камина, в саду, за завтраком на террасе, на верховой прогулке, на широкой постели…
Чувства не умели лгать и оба не хотели лгать – чувствами.
И скользили по паркету, в совершенном, невероятно страстном танце, который по недоразумению длился считанные минуты.
В этот раз пригласил её он. И он же первым отстранился.
Тонкие губы чуть изогнулись недовольно разлукой – никто не видел. Только она.
И сердце пело – он понимает.
Только во Тьме можно было выдохнуть, расслабиться и глядя в пустоту, в темное ничто и всё признаться: это серьезно. Он её хотел. Он её готов был украсть у мира.
Они так и не сказали друг другу ни слова. Они узнали друг о друге все. Как девчонка, простая люда могла понять его так? Как она сумела за два танца влюбить в себя?
Влюбить?
Нав зарычал, с досадой признавая, что это правда. Он влюблен. Он любит, он готов разорвать за неё…
И поэтому не тронет. Не прикоснется иначе, как уже было – в танце. Словно это дань вежливости. Уважение к Зеленому Дому.
Он знал, что она предпочитает легкие вина, он знал у какого портного она одевается, он знал её любимые арканы…
Он знал, что она до отчаяния боится темноты, что она готова умереть, но не сдаться, что она не умеет отступать…
Он знал, что она доверила ему выбор и примет любой.
Даже если он решит быть вместе.
Он знал это, и Тьма не спасала от этого знания.
На следующий бал он взял с собой подарок.
Снежана смотрела на свое отражение и пальцы дрожали. Дочь высшего боевого мага, дочь своего отца.
Она снова шла на бал. Как на заклание. Она искала его взглядом, потом перестала. Запретила себе чувствовать сейчас. Только в танце, иначе поймут, иначе неминуемо падение с той высоты, куда она сумела взобраться.
И пусть там как ступени родители, способности, умения…
И пусть там внизу – счастье, удачный брак, спокойствие.
И пусть за спиной – жизнь.
Танец уносил в новое свидание. Они говорили ни о чем, не сбиваясь с такта. И как умелые разведчики, они говорили вслух одно, а взглядами были не здесь.
Легкий поклон – благодарность за яркую кадриль.
Вежливая улыбка – и снова в сторону.
А в ладони металл.
И только дома она сумела разжать судорожно сжатые пальцы – цепочка. Тонкий золотой шнурок, браслет. Ни капли энергии, ничего особенного, не считая вязи по внутренней стороне. Узор, повторяющий их встречу.
Одна.
В постели.
В темноте.
Одна. С ним.
Сантьяга ждал следующего бала. Ждал – понимая, что шаг за шагом приближает себя к точке невозврата. Понимал, анализировал, строил иные планы.
Но ждать встречи это не мешало.
Он ходил по Цитадели, он пересекал небольшой город верхом, он скользил порталами, создавая очередное кружево интриг, и он пропустил тот самый момент, когда мог бы вмешаться.
И сухие строчки, сухие цифры, сухие фразы хоронили его ожидание.
- Я хочу видеть. – бесстрастно, спокойно, а внутри – зарево ярости. И после – ледяная темнота.
Мертва. Убили.
Забита ополоумевшими от ненависти чудами – два командора войны, выяснившие, что фата когда-то отдала приказ убить их сыновей.
Чтобы вывести из игры на один нужны для Чуди день.
Снежана тоже умела плести паутину.
Нав взирал на изображения, созданные Ортегой, видел изломанное стройное тело, и внутри него медленно умирал он сам.
Сантьяга ненавидел, когда ломались его планы.
- Ты понимаешь, что едва не натворила?
- Понимаю.
- Ты представляешь ЧТО могло бы случиться?
- Представляю.
Молчание.
- Так будет лучше…
- Знаю.
- Ты, наверное…
- Знаю!
- Он ведь…
- Знаю!!!
Молчание.
- Извини.
- Все хорошо. Все должно быть хорошо. Правда?
- Правда. Теперь все хорошо.
«Плохо.»
- Что ты в нем нашла?
Молчание и короткое:
- Всё.
- Да, я понимаю, Тамир, но эти расчеты… Хорошо, жду. – Сантьяга сложил телефон, положил во внутренний карман пиджака и завел двигатель любимого «Ягуара». Пора было менять машину, но он пока не торопился – привык к темно-синему коту, мерно урчащему двигателем. Нав мягко выехал на дорогу и тут же едва не затормозил, сжимая руль в длинных сильных пальцах.
По дороге шла она.
Высокая, с темными волосами. Чела.
С таким же высоким, красивым темноволосым челом. Наемником – Сантьяга узнал его. Они смеялись, обсуждая что-то, а комиссар медленно проезжая мимо разглядывал точеные скулы, изящно очерченные губы, огромные глаза и прямой, правильный носик. Неповторимо симметричное лицо.
Чела, не маг совсем.
В одно мгновение, на одно мгновение, комиссар вернулся в мир на триста лет назад. Вихрем – три танца, легкие касания, запах свежести – ему ни разу не удалось потом понять, что это был за особый цветочный аромат.
Авто поравнялось с парочкой, и она на короткий миг посмотрела в его сторону. Встретилась взглядом – не смотря на затемненное стекло, на магическую защиту. Вздрогнула, отворачиваясь, обжигая нава невероятной болью.
Машина так же катилась вперед, нав машинально прибавил газу, так же машинально свернул на нужную улицу.
Возможно, он ошибся.
Возможно, он не прав.
Телефон сам оказался в руках:
- Тамир, какова вероятность того, что я сейчас встретил Снежану?.. Не важно, кто это, Тамир.
Шас попросил две минуты и Сантьяга, постепенно собираясь с мыслями, возвращал себе хладнокровие и отодвигал назад ненужные воспоминания.
- Я готов ответить, комиссар… - Тамир что-то неразборчиво проворчал и закончил фразу, - Восемьдесят пять процентов, комиссар.
Он замер, анализируя.
Он понял всё.
Он даст ей час. Шестьдесят минут, чтобы убраться подальше.
А потом начнет охоту.